Вернувшийся к рассвету - Страница 64

Брюнет шумно выдохнул и раздраженно сбил шляпу на затылок. Программка скачек была безжалостно скомкана пухлой ладошкой и отправилась в ближайшую урну. Из кармана брюнет извлек сиреневый носовой платок, оттер вспотевший лоб. Собеседник брюнета, сухопарый лысоватый мужчина с доброй усмешкой наблюдал за взволнованным приятелем.

— Право, Михаил Михайлович, вы слишком близко принимаете это к сердцу. Я уверен, наши спортсмены сумеют достойно выступить и на непривычных площадках. Даже и под навесами. По крайне мере, в товарищах — Королькове и Угрюмове я полностью уверен, они не уронят высокое звание советского спортсмена!

— А в Блинове и Сальникове вы разве не уверенны? А в несравненной Верочке Мисевич? О, какая фемина, м-м-м! Прелесть! Вы видели, как она держится в седле? А её посадка? А как она мило улыбнулась, когда я дарил ей цветы! И, представляете, даже чуточку покраснела! Такой милый, милый румянец!

— Да, да, я тоже прекрасно помню, Михаил Михайлович, этот момент! — сухощавый мужчина негромко рассмеялся и похлопал приятеля по плечу — Ваша несравненная Людмила Борисовна также мило раскраснелась. Всё-таки, какая сдержанная у вас жена, друг мой! Моя дражайшая и бесценнейшая меня бы точно растерзала после такого афронта!

— Так Павел Николаевич таки ведь и растерзала же! Помните, я как-то обмолвился вам о планируемом переезде? Так вот — брюнет сокрушенно вздохнул — ничего не вышло! Людочка оказалась абсолютно против! Не помогло ничто — не уговоры, ни цветы, ни подаренный сервиз! Как она мне выразилась, ей очень будет мешать музицировать ржание диких лошадей! Полная дура! Моя жена! Вы представляете?! А-а!

Брюнет сокрушенно вздохнул и махнул рукой.

— Это на расстоянии-то почти в полкилометра? Кажется, дом на улице Расковой, э…. вроде бы двадцать четыре «А», если я всё правильно помню?

— Ах, верно, вы совершенно верно помните Павел Николаевич! Я ведь уже и бинокль купил, настоящий морской! Тридцатикратный! Представляете, как было бы прекрасно зимой с балкона наблюдать за кольцевыми гонками. Да что сейчас об этом говорить! Всё пропало….. Все мечты разрушены….. Эх, давайте мы лучше посмотрим заезд — он вот-вот начнётся!

Брюнет угрюмо насупился и напряженно подался вперёд. Над ипподромом разнеслись три отрывистых удара колокола. Дон-дон-дон. Кто-то засвистел, закричал, жокеи потянули за повод скакунов к старту. Изящные, сухопарые, настороженно прядущие ушами, с перемотанными бинтами ногами, лошади напоминали робких балерин, волнующихся перед выходом на сцену.

Сухощавый спутник брюнета откинулся назад. Бега он не любил так самозабвенно как его приятель, но если выдался свободный выходной — всё семейство во главе с бессмертной тещей, глубокоуважаемой и несравненной Зинаидой Аркадьевной, укатило на дачу — то почему бы и не составить компанию давнему приятелю. Погода великолепная, пиво холодное, вкусное. Какой-то новый сорт с ранее неизвестным названием «Оболонь». В канун олимпиады появилось очень много нового. Можно позволить себе отдохнуть, расслабиться, забыть на сегодня все свои проблемы и неприятности. После скандального случая со студентами братьями Качко здоровье чуть пошатнулось, забытая было аритмия, вернулась, по вечерам неприятно кололо в левом боку. Возраст, чёрт его возьми, возраст. К сожалению, никто не молодеет. Ещё чуть-чуть и нужно уходить из деканата, становится всё труднее и труднее работать. Бессонница, стабильная мигрень по вечерам как у изнеженной дамочки, зрение ни к черту. Да, не мальчик совсем. Но мы ещё повоюем, мы еще покорим свои вершины…. Да, покорим…. Так, а что там у нас со скачками?

Павел Николаевич рассеянно оглянулся. Миша был весь поглощен заездом. Лошади, тьфу, скакуны взбивали копытами песок в пылевое облако, кто-то орал, свистел, стучал ладонями, кулаками по барьеру, самозабвенно вопил, подбадривая фаворита. Ничего не разобрать! Пыль, номера лошадей совершенно не различимы. Гм, а на кого они поставили? В программке аккуратно подчёркнута строчка, седьмой номер обведен добавочно кружком…. Их выбор — жеребец по кличке Цыган. Где же он? Вот он, скачет немного впереди основной массы. Вырвался, догоняет лидеров….. Ага! Догнал!

Лошади пошли на второй круг, если он правильно запомнил название, «гладких скачек» и седьмой номер шел почти корпус в корпус с фаворитом.

Так держать! Молодец, молодец Цыган! Ну, давай же! Давай!

Мужчина невольно подался вперед, становясь необычайно похожим на зрителей. Напряженная фигура, азарт во всем — в чертах лица, порывистых движениях нетерпеливо постукивающей по подлокотнику кисти. Глаза неотрывно следят за стремительно несущимися скакунами. Скоро финиш. Оглушающий гул торжествующих и разочарованных голосов. Всё бурлит, взлетают над головами белые комки программок, кто-то шумно радуется предстоящему выигрышу. Хлопает по плечам соседей и во все горло скандирует: «Цыган! Цыган!». Потом залихватски свистит. И именно поэтому глаза выхватывают странный островок спокойствия слева, внизу.

— Михаил Михайлович! Миша! Отвлекитесь на секунду!

— Что?! Павлуша, умоляю, не сейчас! Давай, Цыган! Ну, еще немножко поднажми! Да! Молодец! Ах, какой скакун, вы видели, как он обошел фаворита! Раз и отрыв на полкорпуса! Видели?!

— Видел, Миша, все видел. А теперь посмотри туда! — кисть сухопарого тычком указала направление — Ты никого не узнаешь внизу на трибунах?

Брюнет внимательно пригляделся, завозился, удобнее устраивая бинокль у глаз и подкручивая ребристые регуляторы резкости. Несколько секунд понаблюдав, опустил бинокль на колени.